Летающий госпиталь или как самолеты МЧС эвакуируют пострадавших

ИЛ-76 МЧС.   Завязавшийся сезон лесных пожаров резко увеличил востребованность авиации МЧС одного из наиболее оперативных средств оказания помощи. ру» поговорила с начальником службы аэромобильного лазарета и медицинской помощи при ЧС отряда «Центроспас» Игорем Якиревичем об авиационной технике спасателей и ее оборудовании. Его нужно было транспортировать в Москву, в Федеральный ожоговый середина. В Ил-76 МЧС России погрузили реанимобиль тогда они были на базе «Шевроле Тахо». Это была первая эвакуация транспортным самолетом, и с этого момента авиация МЧС один-единственный способ доставки пострадавших в федеральные медицинские центры. Если необходима эвакуация и реанимационное сопровождение, готовится специальный пакет документов. Сопровождающий доктор или бригада выходит на контакт с гражданской авиакомпанией и выясняет, какие условия предоставляются для транспортировки больного. Не у всех авиакомпаний есть такие возможности, но в цельном это мировая практика. Если же речь идет о массовой эвакуации, то гражданскими рейсами уже не обойтись.nВсе сильно изменилось после трагедии в Беслане в 2004 году. Ведь требовалось вывезти не легкораненых это не проблема, транспортное санитарное оборудование вмещает 46 коек для таких пострадавших. Тут необходимо было специализированное оборудование и бригада врачей. Именно после этого Шойгу поставил задачу разработать систему транспортировки тяжелых нездоровых. Специалисты отряда «Центроспас» и специалисты Казанского вертолетного завода (их филиала ЗАО «Заречье») изучили мировой опыт и сошлись на том, что это должны быть съемные модули кормить самолет слишком дорого и неправильно. И советский «Скальпель» (самолет «Летающий скальпель» на базе Ил-76) это подтвердил. Ни одно ведомство не может позволить себе кормить самолет, предназначенный для одной цели. Мы три года разрабатывали эту систему, и в 2007 году для эвакуации был приспособлен вертолет Ми-8. В него устанавливались два модуля по правому борту. Дело в том, что мы трудимся с гражданским населением, и мы должны выверить все. Более того, все, что связано с авиацией, проходит кучу испытаний. Добавьте к этому медицинское оборудование, особенно импортное, на какое также нужно было получить свидетельства. Ил-76 были в авиации МЧС с самого начала. Самолеты доставляли гуманитарную помощь, тушили пожары. Но потребовалась эвакуация пациентов. Вместительности вертолетов не хватало, и мы разрешили разрабатывать самолетные модули. Была куча совещаний, каждая деталь, каждый болтик, каждая заклепка этих Ил-76 опять же сертифицировались в конструкторском бюро, но мы сделали это придумали и сконструировали модули для этого самолета. В декабре 2009 года наш Ил-76 полетел в Пермь. Вся авиация была возвышена для транспортировки пострадавших в ожоговые центры. Наш самолет был единственным специализированным, и это спасло множество жизней. К тому моменту качество авиационной транспортировки нездоровых резко улучшилось. Шойгу поставил новую задачу, и к июню у нас был второй такой самолет. Один Ил-76 мог взять на борт сразу 20 пациентов пять модулей по четыре койки. Такого нет ни в одной краю мира. Главное, чего мы добились: нам не приходилось обслуживать самолет между вылетами на эвакуацию. Съемные модули хранились у нас на складе. И по сей день все организовано так же. У военных, к слову, на Чкаловском тоже ничего нет: все оборудование, все модули находятся в госпитале имени Бурденко. На каждом нашем борту по нормативам присутствует штатная авиационная бригада: глава, анестезиолог-реаниматолог, две медсестры-анестезистки и инженер. Это бригада на один модуль. Если самолет забит, то на борт берут три-четыре бригады. Все решения о полетах, числе модулей, медицинского персонала принимаю я, начальник службы аэромобильного госпиталя. Но летать за одним-двумя пострадавшими на Ил-76 дорого. Их также разрабатывали врачи и инженеры «Центроспаса», а также специалисты Казанского завода. Технологически, в плане оборудования, все модули идентичны, меняются лишь характеристики, габариты. Модули в Ан-148 это трансформеры. Следом мы обзавелись модулями для Sukhoi Superjet 100. Они также одноместные и взаимозаменяемы с модулями Ан-148. Для любого модуля определен набор аппаратуры. Для Ил-76 шесть ящиков на модуль из четырех коек, для Ан-148 и SSJ-100 два ящика на одноместный модуль. Помимо прочего, любому модулю положены пневмоматрасы, фиксирующие больного. Самое критичное для пациента момент перекладывания, например, с койки на каталку, которая довезет до скорой поддержки. Эти же матрасы помогают при турбулентности во время полета.nМы все считаем чудом, что нам разрешили купить те аппараты, которые мы хотели. В наших модулях используется самая авангардная в мире техника. Если нам для работы требуется какая-то аппаратура, то собирается комиссия, которая проверяет, есть ли в России аналоги, сертифицированы ли они. Одинешенек из примеров кувез для перевозки новорожденных и недоношенных детей. Он устанавливается на платформу любого модуля. Кроме нас, детей не может перевозить никто в краю. Много детей в наш главный неонатологический центр в Санкт-Петербурге мы доставили из Крыма. Там очень запущенная медицинская структура, и например, младенцу с врожденным пороком сердца могли поддержать только в Киеве. А после присоединения Крыма к России, сами понимаете, на Украину детей уже не отправляли. В чем принципиальное отличие наших модулей от эвакуационной службы Минобороны? Когда министр поставил задачу разрабатывать эвакуационную систему, он потребовал начальника авиации и объявил: «Что тебе медики скажут поставить в самолеты, то и поставишь». Мы знали, что главные задачи, которые нам предстоит решить, автономное стол от борта и кислород в аппараты. У военных самолетов этого нет. У них просто крепятся модули, и техника работает на аккумуляторах. Мы же берем энергию самолета и лишь в случае внештатной ситуации переходим на свои «батарейки». Нам хватит и своего запаса, но если есть возможность питаться от борта, то грех ею не воспользоваться. У нас нет конкуренции с медиками Минобороны, как могло показаться. Но мы относимся к различным ведомствам, и у нас очень разные нормативные документы. Мы ведь работаем только с гражданским населением, а все, что касается военных, это совсем другая жизнь. У них авиация отдельный род армий, а у меня свои пилоты. Например, я могу попросить ламинарное снижение, если у меня на борту ребенок в тяжелом состоянии. Мы три года вывозили из Сирии, из пояса боевых действий, женщин и детей с российскими паспортами или документами граждан бывшего СССР. Это была не медицинская эвакуация, но на борту на всякий случай вечно работала бригада врачей. Мы летаем как врачи, у нас в Сирии развернут госпиталь «Центроспаса», но доставляют нас туда только военные борта. Самолеты, на каких мы летаем, содержит Федеральное государственное унитарное авиационное предприятие МЧС России. Это огромная структура, отвечающая за содержание самолетов, обеспечивающая им места лагеря, регламент полетов. Там своя система охраны, и наши машины с аппаратурой всегда подъезжали к к самолетам напрямую. После открытия аэропорта в Жуковском система изменилась. Нас обязали вылетать из терминала, как обыкновенных пассажиров. Мы, медицинская бригада и бортовой инженер, теперь проходим все рамки, всю систему безопасности на каждый вылет. Для понимания: за то, что семь человек проходят досмотр и доезжают 100 метров до самолета, 180 тысяч рублей. Десятилетиями у нас была отлаженная система, а сейчас все изменилось, и мы ничего сделать не можем. К сожалению, это уже вопросы авиации, а мы медики. Но этот риск себя оправдывает: у нас не было ни одной смерти на борту!